ЗБИГНЕВ   БЖЕЗИНСКИЙ

                                                                                     Выбор Путина

Экономика: централизованный корпоративный этатизм вместо смешанной экономики, повышения прозрачности и верховенства закона (The Economy: Centralized Corporate Statism Instead of an Increasingly Transparent and Law-Based Mixed Economy)

                                                                   Збигнев  Бзежинский 

 
   Конечной задачей созданной Путиным экономической системы было не раскрепощение инициативы граждан ради обновления российского общества, а укрепление позиций государства. Еще в Петербурге, работая заместителем далеко не аскетичного Собчака, Путин впервые напрямую столкнулся с притягательной силой денег и радостями, которые давало тайно накопленное состояние. Для бывшего офицера КГБ, получавшего скромное жалованье, это, должно быть было новое и пьянящее ощущение. Вряд ли оно породило в нем ностальгию по непритязательному образу жизни в советскую эпоху. Но он, несомненно осознал, насколько мощную формулу представляет собой соединение политической власти и личного богатства.
   Когда Путин встал во главе постсоветской России, его шаги по воплощению этого симбиоза на практике подкреплялись императивами российской экономики — разладившейся, сбившейся с пути, утратившей ориентиры. Объем валового национального продукта (ВНП) резко сократился — настолько, что это рождало мрачные параллели с Великой депрессией в США. Особенно сильно пострадал советский средний класс — работники бюрократического аппарата, которые и раньше не могли похвастаться особенно высоким уровнем жизни. Регионы, веками находившиеся под управлением Москвы, вдруг стали независимыми государствами, требуя уважения к своему суверенитету и права на владение активами, находящимися на их территории. Типична в этом отношении судьба гигантской компании «Аэрофлот»: новые независимые государства «унаследовали» те из принадлежащих ей самолетов, что находились на их аэродромах в день «роспуска» СССР. Одновременно, осуществлявшаяся по принципу «хватай, что плохо лежит» приватизация государственных предприятий, работавших прежде в рамках плановой экономики, привела к сомнительному с юридической точки зрения, но баснословному обогащению узкой группы людей. Государственная розничная торговля попросту рухнула: ей на смену поначалу пришли мелкие частные торговые предприятия — зачастую представлявшие собой просто уличные лотки и киоски.
   В этих условиях восстановление политического контроля над экономической жизнью страны представлялось соблазнительным способом решения проблемы в краткосрочной перспективе. Принудительный симбиоз путинских силовиков с новой олигархической прослойкой в буквальном смысле подпитывался увеличивавшемуся благодаря счастливому стечению обстоятельств притоку ликвидности и иностранных инвестиций, в основном связанному с растущим спросом на российские энергоносители в Европе. В результате положительное сальдо торгового баланса России в конце 2007 г. составило солидные 128 миллиардов долларов, а объем золотовалютных резервов достиг 466 миллиардов долларов. (5) По мере ускорения темпов роста ВНП — к 2003 г. он достиг уровня предкризисного 1990 г., и продолжает увеличиваться в среднем на 6% в год — плоды сосуществования государственной власти с материальным обогащением в Кремле начали распространяться на более широкий круг лиц, но распределяются они еще более неравномерно.
   Результаты экономического оживления особенно бросаются в глаза в Москве и Санкт-Петербурге — отчасти это связано с политическими решениями по реализации самых «заметных», престижных проектов, призванных служить доказательством восстановления прежнего статуса России на международной арене, а отчасти с тем, что именно в этих двух городах традиционно сосредоточена социально-политическая элита страны. Хотя другие регионы изменения затронули в меньшей степени, а в деревне их практически не видно, экономическое оживление воздействует и на более широкие круги общества. Оно стимулирует зарождение среднего класса, в составе которого растет доля людей, занимающихся индивидуальной предпринимательской деятельностью, или по крайней мере, работающих за пределами госсектора, чье стремление к более высокому уровню жизни все больше определяется общемировыми стандартами потребления, характерными для городских слоев в эпоху глобализации. Для нарождающегося нового среднего класса, не говоря уже о действительно богатых и влиятельных людях, образ жизни, отличавший советскую эпоху, окончательно ушел в прошлое, и не вызывает никакой ностальгии.
   Однако картина происходящего становится не столь однозначной, если от краткосрочной перспективы, по сути связанной с отчаянно необходимым оживлением экономики, обратиться к долгосрочной — т.е. будущему благосостоянию российского общества и конкурентоспособности страны на мировой арене. В том, что касается последней, негативное влияние на перспективы России скорее всего будут оказывать две определяющие характеристики российской экономики при Путине. Первая связана с тем, что решения общенационального масштаба в экономической сфере принимаются узким кругом влиятельных в политическом плане чиновников, зачастую к тому же обладающих крупными личными состояниями. Вторая — появление в народном хозяйстве ряда корпораций с непрозрачной структурой владения (к примеру, основных энергетических компаний, промышленных предприятий и банков), в совокупности играющих преобладающую роль в повседневной экономической жизни страны. Многие малые частные предприятия в последние годы практически не развиваются, в то время как крупные корпорации демонстрируют значительный рост. Результатом стало возникновение системы «корпоративного этатизма», в рамках которой власть предержащие ведут себя как владельцы компаний, не являясь ими юридически, а законные владельцы — их имена зачастую неизвестны — делятся доходами с представителями политической верхушки, и принимают решения совместно с ними.
   Наиболее последовательно аргументы в пользу тезиса о том, что при Путине Россия превратилась в «корпоративное государство», излагает бывший экономический советник российского президента, а ныне один из его суровых критиков, Андрей Илларионов. Его выводы относительно последствий такого развития событий для будущего России неутешительны: «Сегодня, в начале 21 века, выбор такой системы означает ничто иное, как сознательное предпочтение социальной модели, характерной для стран Третьего мира», а конкретнее — Ирана, Саудовской Аравии и Венесуэлы. Он также недвусмысленно указывает на ряд серьезных параллелей между этой моделью и «корпоративным государством Муссолини». (6) Подобная система по определению страдает перекосом в сторону политической конъюнктуры и делает наиболее прибыльными в финансовом плане краткосрочные проекты — в ущерб долгосрочным интересам страны и благосостоянию общества в целом.
   Более того, перенос в политическую сферу процесса принятия финансово-экономических решений общенационального масштаба порождает паразитический правящий класс, душит конкуренцию и инновации. То, что этот правящий класс, движимый эгоистическими интересами, сделает выбор в пользу укрепления государства, было очевидно. Первоначально слово «федерация» в официальном названии новой России, возникшей после крушения СССР с его тотальной государственной собственностью в экономике, было наполнено реальным содержанием — особенно в плане местного самоуправления, а значит и права регионов распоряжаться собственными финансами. Закрепление в конституции экономического разнообразия должно было способствовать возникновению на гигантских просторах России демократии «снизу», стимулировать предприимчивость и инициативу на местах.
   Увы, вскоре все это было перечеркнуто намеренным и деспотическим решением Путина выхолостить понятие «федерация». Местные губернаторы уже не избираются населением регионов, а назначаются президентом. Распределение бюджетных средств вновь стало исключительной прерогативой Центра, и решения по развитию страны снова «спускаются» на места сверху. Тем самым была восстановлена многовековая традиция, характерная как для царской, так и для советской России — традиция монополизации власти и финансов Центром, их сосредоточения в руках паразитической в социальном плане и душащей экономическую инициативу московской правящей бюрократии. В начале 2005 г. доходы самых богатых 10% россиян превышали доходы самых бедных 10% в 14,8 раз, а в Москве 10% самых зажиточных получали в 51 раз больше, чем беднейшие 10%. (7)
   Богатый правящий класс к тому же размещает миллиарды нажитых сомнительным путем долларов за границей — как законным образом, так и за счет отмывания денег. Сам Путин публично заявлял: «Мы с вами являемся свидетелями обналичивания миллиардов рублей ежемесячно в стране. Мы являемся свидетелями вывода огромных финансовых ресурсов за границу». Тем не менее, нельзя не предположить, что все это делалось при попустительстве властей, по крайней мере, на начальном этапе. (8) Хотя точно определить общую сумму этих средств крайне сложно, объемы капиталов, вывозящихся из России, существенно превышают бюджетные ассигнования Москвы на развитие регионов страны, чьи нужды игнорировались столь долгое время. При всем своем национализме богатые российские силовики и олигархи предпочитают вкладывать капиталы в недвижимость на Ривьере и в Лондоне, или попросту переводить их в банки на Кипре и Каймановых островах.
   Российский Дальний Восток, включающий Владивостокский регион, Камчатку и ряд северных районов Сибири, давно уже добивается крупных бюджетных ассигнований на модернизацию инфраструктуры, строительство жилья и др. Реально получаемые трансферты, однако, оказываются намного меньше оговоренных сумм. Пренебрежение со стороны Центра и ограниченность средств, имеющихся в распоряжении местных органов власти приводят к тому, что жители этого региона уезжают в пользующиеся большей благосклонностью Москвы западные и центральные области России, что усугубляет геополитические последствия серьезного демографического кризиса в стране и подрывает шансы на то, что усиление автономии регионов может привести к экономически выгодному сотрудничеству с близлежащими и более передовыми зарубежными странами, например Китаем, Японией, Южной Кореей и скандинавскими государствами.
   Другим симптомом равнодушия Центра к положению российских окраин является состояние транспортной сети — она не только недостаточно развита, но и полностью устарела. В стране действует лишь одна трансконтинентальная железная дорога, и нет ни одной современной трансконтинентальной автострады. Более того, в России и сегодня не существует эквивалента американской межрегиональной автодорожной сети, созданной много десятилетий тому назад, или европейских автобанов, построенных еще в конце 1930-х гг. Хуже того: если в Китае за последние десять лет построено более 30000 миль современных автодорог с многорядным движением, то Россия лишь приступила к сооружению первой такой автострады, решив в конце концов модернизировать двухрядную асфальтированную дорогу между Москвой и Санкт-Петербургом, проложенную по маршруту тракта, существующего еще со времен Петра Великого.
   Информированных российских наблюдателей беспокоит и тот факт, что опора на доходы от экспорта нефти и газа ослабляет способность страны к поддержанию темпов технического прогресса и динамичного развития промышленности, необходимых в условие глобальной конкурентной борьбы за экономическое преобладание. Темпы обновления российской промышленной инфраструктуры — в советские времена заменялось до 8% от имеющихся мощностей в год — сократились до 1-2% (для сравнения: в развитых странах аналогичный показатель равен 12% в год). (9) Неудивительно, что, согласно докладу Всемирного банка, в 2005 г. 74% от общего российского экспорта приходилось на топливо, продукцию горнодобывающей промышленности и сельского хозяйства, а до 80% ее импорта составляли готовые изделия. (10)
   Россия не только, как утверждается, отстала от развитых стран на 20 лет по уровню промышленных технологий; в стране внедряется в 20 раз меньше технических инноваций, чем в Китае, да и по объему ассигнований на научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки она существенно уступает своему быстро развивающемуся геополитическому сопернику на востоке. (11) Премьер-министр Китая Вэн Цзябао (Wen Jiabao) в ходе визита в Россию в 2007 г. с удовлетворением отметил, что объем двусторонней торговли продукцией машиностроения достиг 6,33 миллиардов долларов в год. Однако из вежливости он умолчал о том, что из этой суммы 6,1 миллиардов приходится на экспорт китайского оборудования в Россию, и лишь 230 миллионов составляет китайский импорт аналогичной продукции из России. Ничего хорошего не сулит Москве и прогноз Организации экономического сотрудничества и развития на 2020 г.: к этому времени Китай по объему ВНП должен превзойти Россию в 4 раза, да и Индия оставит ее позади. (12)
   Самым вопиющим недостатком путинского периода является отсутствие амбициозной программы по преобразованию России в подлинно передовое государство за счет возможностей, которые предоставляет значительное повышение цен на экспортируемые страной энергоносители. Подобная всеобъемлющая концепция отсутствует, и националистическая похвальба о превращении России в мировую энергетическую державу, естественно, не в состоянии ее заменить. Эта программа должна представлять собой нечто большее, чем простой набор задач. Необходимо и четкое понимание того, что требуется для создания динамичной, современной, обеспечивающей благосостояние общества, технологически инновационной, творческой, конкурентоспособной, юридически транспарентной системы, способной успешно соперничать на мировой арене с ведущими технически передовыми державами. Центральное место в подобной программной концепции должно занимать устранение вопиющих изъянов, ухудшающих конкурентоспособность России в мировой экономике.
   Несомненно, в краткосрочном плане путинскую экономическую политику следует расценить как успешную — ее результатом стали оживление в экономике, стабилизация и рост. Но в долгосрочном плане он упустил шанс твердо вывести Россию на путь построения действительно передового общества с производительной смешанной экономикой. Этого выбора Путин не сделал.

                             Список использованной литературы

   5. Economist, January 19, 2008, pp. 109 – 110.
   6. Andrei Illarionov, “A Different Country,” Kommersant, January 23, 2006 (in Russian); Boris Nemtsov, “The Chekists Have Become Oligarchs”, Novaya gazeta, February 9, 2006 (in Russian). For a comprehensive and truly incisive overall critique, see Celeste Wallander, “Russia: the Domestic Sources of a Less-than-Grand Strategy” in Strategic Asia 2007–08: Political Change and Grand Strategy, ed. Ashley J. Tellis and Michael Wills (Washington, D.C.: National Bureau for Asian Research, 2007).
   7. Natalia Biyanova, “Increasing Income Differentiation Could Lead to a Social Explosion,” Gazeta, February 8, 2005 (in Russian).
   8. Anna Smolchenko and Oksana Yablokova, “Putin Calls for a Banking Cleanup”, Moscow Times, September 18, 2006.
   9. Mikhail Vorobiev, “Restaurants, Taxis, Girls; Grigory Yavlinsky Diagnoses the Russian Political-Economic System”, Vremya novosti, June 7, 2006 (in Russian).
   10. Economic Management and Policy Unit, World Bank Russian Country Office, “Russian Economic Report,” no. 15 (November 2007), htpp//siteresources.worldbank.org/INTRUSSIANFEDERATION/Resources/RER15_Eng.pdf.
   11. Viktoria Zavyalova, “Russia in Need of Foreign Technology”, Kommersant, April 19, 2006 (in Russian).
   12. Organization for Economic Cooperation and Development, OECD Economic Outlook, no. 82 (December 2007).

Источник. Перепечатка журнала  «Национальные интересы», №2, 2008 год.

Об авторе:

Автор - БЖЕЗИНСКИЙ Збигнев (Zbigniew Brzezinski) американский политолог, социолог и государственный деятель. Пофессор Гарврдского университета.  Был помошником  по национальной безопасности при президенте Картере. «Прославился» в 80-е годы тем, что посетил пакистано-афганскую границу, где под телекамеры из автомата «целился» на территорию Афганистана. ( В это время там находились советские войска). Этнический поляк, ярый русофоб и антикоммунист. Идеолог стратегии США в сфере недопущения «возрождения российской империи». Прежде всего недопущения воссоединения России с Украиной. По мнению Бжезинского,  «без Украины Россия никогда не сможет восстановить свою имперскую мощь».

( Сергей В.Строев)

Более подробно:

Збигнев Бжезинский – выдающийся американский политолог и государственный деятель. Автор глобальной стратегии антикоммунизма, теории конвергенции, теории технотронной эры и концепции американской гегемонии нового типа. В 1977-1981 годах занимал должность помощника президента по национальной безопасности в правительстве президента Джимми Картера, апологет политики "ястребов". Главными политическими событиями во время его службы были нормализация отношений с Китаем, подписание договора ОСВ II, "потеря" Ирана, начало демократических реформ в Восточной Европе, акцентирование прав человека во внешней политике США и военная поддержка афганских моджахедов.

Родился в 1928 году в Варшаве в семье польского дипломата, который незадолго до нападения Германии на Польшу был направлен дипломатом в Канаду.  После оккупации Польши Германией и Советским Союзом провел много лет во Франции, Германии и Канаде. В США закончил Университет МакДжилла со степенью магистра и Гарвардский университет со степенью доктора политических наук (1953 г .). Затем преподавал в Гарварде, но в 1961 году перешел в Колумбийский университет, возглавив новый Институт коммунистических дел (Institute on Communist Affairs). На протяжении 60-х годов Бжезинский был на посту советника в администрациях Дж.Ф. Кеннеди и Л. Джонсона и занимал жесткую линию по отношению к Советскому Союзу. В конце срока Джонсона являлся советником по внешней политике вице-президента Хьюберта Хамфри и его президентской кампании. Суровый критик политики Никсона–Киссинджера, Бжезинский стал помощником президента Картера по национальной безопасности в 1977 году.

В настоящее время он является консультантом Центра стратегических и международных исследований (Center for Strategic and International Studies) и профессором американской внешней политики в Школе современных международных исследований Пола Нитце (School of Area and International Studies) при Университете им. Джона Хопкинса в Вашингтоне. Помимо этого, Бжезинский – член совета директоров Национальной поддержки демократии (National Endowment for Democracy), член организации "Freedom House", член Трехсторонней комиссии (Trilateral Commission), член Американской академии гуманитарных и естественных наук (American Academy of Arts and Sciences) и др. Имеет множество премий и наград, к примеру, Награду Хьюберта Хамфри по общественным отношениям от Американской ассоциации политической науки, Президентскую Медаль Свободы за роль в нормализации американско-китайских отношений и за вклад в политику прав человека и национальной безопасности США, Орден Белого Орла от Польской республики "за вклад в восстановление ее независимости". Во время избирательной комапнии Обамы был его советником.

( Из источников в Интернете)